На втором этаже нас встретил невозмутимый дворецкий, чем-то неуловимо похожий на Мура, то ли выражением лица, то ли выправкой. В дальнем конце коридора мелькнула грязная юбка Дженнет. Ни князя, ни Этьена уже не было видно.

– Прошу, леди. – Дворецкий указал рукой на стоящую в глубине коридора девушку в чепце, и та присела в неловком реверансе. – Леа покажет вам комнату, а вы, сэр, следуйте за мной…

За его спиной начинался коридор с одинаковыми деревянными дверьми. Одна из них вдруг открылась, и на пол лег колеблющийся прямоугольник света.

– Дидье, мне нужна помощь! – раздался незнакомый голос, а за ним вскрик и полный боли стон.

– Мэрдок? – прошептала я и, оставив присевшую в реверансе девушку, направилась к двери. – Что с ним?

– Леди! – крикнул в спину дворецкий, или как там его, Дидье? – С ним целитель. В конце концов, это неприлично, хоть вы объясните ей, сэр, – продолжил он говорить мне в спину.

Но Крис молчал, а я уже заходила в комнату. Целитель был здесь, вернее, целительница. Молодая женщина с забранными в пучок гладкими черными волосами. Прическа подчеркивала ее скулы, они казались острыми, словно вытесанными из камня. Смуглая кожа южанки, зеленые глаза и горькая складка у рта, делавшая женщину старше.

Один из лакеев прижимал выгибающегося Хоторна к кровати, а целительница пыталась срезать с него залитые кровью штаны. Рубаха уже валялась на полу рядом с раскрытым целительским саквояжем. Кто видел один такой саквояж, видел все – пузатые, потертые, в них вечно что-то зловеще звякает.

Женщина едва не оцарапала обнаженное бедро Хоторна, и я в замешательстве отвернулась, почувствовав, как кровь приливает к щекам. Может, и не зря меня не пускали в спальню к брату Илберту, а с другой стороны, брат никогда меня так не смущал.

Я моментально пожалела о своем порыве. Что со мной? Один день в Запретном превратил меня в любопытную горничную?

– Не стойте столбом! – выкрикнула женщина. – Держите его, иначе он сам себе навредит.

Крис обошел меня и направился к кровати. Я услышала треск ткани.

– Не сметь! Отпустите! Ивидель! – неожиданно выкрикнул сокурсник.

И я снова обернулась, не могла не обернуться, хотя старалась не смотреть на тело, лучше уж разглядывать рану и подвижные руки целительницы. Она как раз набрала в инъектор прозрачную жидкость.

– Почему он так кричит? – спросил Оуэн.

– Уберите руки! Немедленно! Вы все не… – Мэрдок выгнулся. Если бы я его не знала, то сказала бы, что парень напуган, что он в панике.

Целительница ввела иглу инъектора под кожу. Хоторн дернулся и тут же обмяк, бессильно вытянувшись поверх покрывала.

– Ох, – проговорила целительница. И я впервые уловила в ее голосе акцент, слабый, почти незаметный, но все же она чуть растягивала гласные, а согласные звучали мягко, приглушенно. – Благодарю вас. Не знаю, что его так напугало, то ли пробуждение в незнакомом месте, то ли игла. Многие люди боятся уколов.

– Вы его исцелите? Или хотя бы… – Я замялась и все-таки повернулась. Женщина прикладывала чистую ткань к ране на бедре. – Сделайте так, чтобы он дожил до утра, завтра мы переправим его в Академикум.

– Вам незачем просить, – не поднимая головы, сказала целительница. – Вы гости хозяина, а он отдал четкий приказ. Я сделаю все возможное.

– И невозможное? – спросил Крис.

– И невозможное. – Женщина поджала губы. – Спасибо за помощь, а сейчас, если вы позволите… – Она красноречиво посмотрела на вытянувшегося у двери дворецкого.

– Сэр, леди, – склонил тот голову, – ваши комнаты готовы.

Я бросила взгляд на целительницу, которая обрабатывала рану, чутко прислушиваясь к дыханию раненого, на хмурого Криса и вышла из комнаты.

Да, комнаты были готовы. Уютно трещал разожженный камин, драпировки закрывали окна и одну из полных лун, что взошла на темном небосводе. Спальня очень напоминала ту, в которую поместили Мэрдока. Накрытая покрывалом кровать, стол, стул, две низкие кушетки, полка с тремя сиротливо жмущимися друг к другу книгами в темных переплетах и пять подсвечников, в которых едва слышно потрескивали зажженные свечи. Но очарование этого дома рассеялось в тот миг, когда я увидала старающегося вырваться из рук целительницы Хоторна. Оно слетело с темных бревенчатых стен, как старая портьера. И внутри снова поселилась тревога, пока еще отдаленная, я еще могла от нее отмахнуться. Это все, что я могла сделать.

В отличие от спальни Хоторна, в моей напротив кровати поставили ширму, за которой обнаружилась бадья с водой. Холодной.

– Сейчас принесут камней из очага, – засуетилась Леа.

Девушка быстро, но немного неловко стащила с меня платье. Я была уверена, что слышала треск ткани, но решила не обращать внимания на пустяки. Чистая вода и возможность согреться и отдохнуть волновали куда больше.

Я забралась в воду и закрыла глаза, наслаждаясь тем, как ловко горничная моет мне голову.

– Какие у вас красивые волосы, леди. Белые, таких сейчас уже не встретишь. – Я молчала, но горничная не нуждалась в ответе. – Я точно не встречала. – В ее голосе слышалась улыбка.

А меня снова кольнуло странное чувство, то самое, что я ощутила, когда князь говорил об Оке Девы. Словно забыла что-то важное, и это воспоминание, как жужжащее насекомое, билось и билось о стекло памяти, все еще оставаясь снаружи, в тени.

– Леди, а почему вы не подогрели воду сами? – полюбопытствовала горничная. – Мне сказали, вы магесса?

– Кто сказал?

– Ну, все на кухне знают, что у хозяина в гостях маги.

– Ваш хозяин просил не применять силу в его доме, – ответила ей. – Не я установила правила и не мне их нарушать.

Она говорила что-то еще, что-то спрашивала про платья, шляпки и кухню Эрнесталя. Иногда смеялась над моими ответами и зачастую, не нуждаясь в них, продолжала спрашивать дальше. Она хотела знать все, от модного в этом сезоне цвета чулок до вина, что подавали на приеме у первого советника.

Жаль, что ее голос нисколько не заглушал тревогу, а, казалось, усиливал ее. Словно сквозь болтовню я могла не услышать… чего?

– А тот молодой человек, в спальню к которому вы ворвались, – вдруг спросила она, и я снова различила в интонации даже не улыбку, а насмешку, – кто он вам? Друг? Жених? Любовник? – На последнем слове она понизила голос до шепота.

– Хватит, – сказала я, приподнимаясь.

– Простите, леди, – торопливо проговорила горничная. Но вот странность, пусть голос и звучал виновато, насмешливость никуда не исчезла. А может, я просто искала черную кошку в черной комнате и, кажется, нашла. – Я просто хотела…

– Можешь быть свободна.

– Но я должна вам помочь, должна вычистить одежду, подать ужин…

– Пойди прочь! – повысила я голос.